Слева от нас материализуется Иона с округлившими глазами, мечом Галленов в руках и жабой на плече. Судя по набитому рту, она была на обеденном перерыве...
Кожевник заваливается на спину, путается в собственных габаритах, что-то бессвязно булькает. Видимо, какое-то чувство я ему своей зубочисткой задел. Не сильно, но для дезориентации хватило.
— БЕЙ!!! — ору я.
Иона давится едой, кашляет, но, нужно отдать ей должное, соображает быстро. Меч свистит в воздухе, а я уже торжествующе скалюсь, как...
Дзиньк! Звук такой высоты, что в ушах начинает гудеть. Замечаю, как очумевшая Принцесса сваливается с плеча Ионы на пол...
Откуда ни возьмись между лежачим врагом и мечом Ионы возникает копьё, блокирующее удар. Оно вонзается остриём в пол, проткнув рубаху кожевника в сантиметре от шеи, а я успеваю понять, что это не просто копьё, а духовное оружие. Оно светится и просвечивает, будто стеклянное. Магия серафимов собственной персоной, мать твою! Редчайшее направление энтропии, которое в Аббатстве не любят называть некромантией. То, от чего не сможет защититься практически ни один маг. Но — Костя бы побрал эту магию! — важнее другое. Копьё метнули! Духовное оружие невозможно метать, судя по той информации, которая у меня есть!
— Достаточно.
Тяжело описать этот голос. Серьёзно. Я даже не могу понять, брутальный женский он или певучий мужской. И именно это делает его крайней неприятным для слуха.
Копьё исчезает. Глаза кожевника округляются, но он не спешит вставать с пола. Иона медленно переводит взгляд мне за спину. Туда, откуда слышится голос нашего... гостя. Волосы на моём затылке шевелятся. Я медленно, без резких движений, поднимаюсь, зачем-то отряхиваюсь здоровой рукой. Паралич отпустил, но тело ещё слабо. Встаю рядом с Ионой, оборачиваюсь.
— Римус... — шепчет Иона. — Я тебя убью...
— Потом. — И обращаюсь к фигуре в полумраке: — Вы кто, уважаемый? Нам начинать бояться? — Я сухо улыбаюсь.
А бояться есть чего, что уж душой кривить. Тот, кто способен использовать магию серафимов, по умолчанию не может быть обыкновенным магом. Такие под строгим контролем академии. Особенно те, кто умеет швыряться духовным оружием.
Сначала я слышу шаркающие шаги. Потом вижу прихрамывающего сутуловатого старика, совсем не похожего на того, кто каждый день занимается спортивным метанием копья. Хотя нет... Лицо вроде молодое. Чёрт, впервые вижу человека, которому можно дать как тридцать, так и семьдесят лет. Определению мешает ещё то, что всё его лицо испещрено татуировками непонятного смысла, очень похожими на китайские иероглифы. Очень странные иероглифы... Знакомые...
Та-а-ак... убивать он нас вроде не планирует.
— Эм-м-м, дедул...
Быстро тычу в Иону локтем, не давая ей закончить фатальную оценку внешности очень непонятной личности. Мало ли...
«Дедуля» подходит к окаменевшему, казалось бы, кожевнику, говорит, не обращая на нас никакого внимания:
— Знаешь, почему я здесь?
— Я... я...
Голос кожевника изменился, как и он сам. Из брутального мужика стал писклёй. По нему видно, как он боится. Его просто трясёт. Маг как минимум четвёртой ступени в секунду превратился в скулящего слизняка... Этот страх передаётся Ионе, и она хватает меня за руку, сглатывает.
Ла-а-а-адно, посмотрим, что будет дальше...
А дальше происходит полная чертовщина. Иона подпрыгивает на месте, когда грудь кожевника насквозь пронзает копьё. Он умирает быстро и... вроде как безболезненно.
Вот эту странность я уже не могу оценивать молча, вздёргиваю бровь:
— Спасти, чтобы убить? Интересный подход.
— Мы в ответе за тех, кого приручили. Своих бешеных псов я убиваю сам. — Тонкими пальцами дедуля подбирает с пола конверт, разглядывает его, потом читает письмо. — Вы можете пройти в канализационный район. Я принимаю вашу рекомендацию. За этой дверью есть спуск. — Он едва заметно кивает за спину.
Что. За. Хрень. Происходит.
Спросить не успеваю. Дедуля разворачивается так, что я еле это различаю. Вот только что стоял спиной, а вот уже мы играем в гляделки.
— Я не люблю много говорить. Но скажу. Меня тут называют Смотрящий. Я отвечаю... за многое я тут отвечаю. У нас есть порядок, и пёс его нарушил. Он взял деньги за то, чтобы надавить на вас.
— От кого взял? Кто хочет на меня надавить?
— Мне всё равно.
— И вы его убили, даже не узнав подробностей?
— Мне не нужно знать, как пёс стал бешеным. Хватит разговоров. Я предлагаю вам свои извинения.
В ноги мне падает медяк, но странный. Овальной формы.
— Отдадите тому, чьё доверие вам будет нужно. Если подставите его, отвечать буду я, а не вы. Это дорогого стоит.
Иона расслабляется, бодро подымает овальный медяк, подкидывает его на ладони:
— Охренеть... У Стилета были такие штуки, но он никогда не говорил, для чего они.
Разглядывая медяк, мы оба упускаем из вида Смотрящего. А когда оборачиваемся, его уже нет. Только туша кожевника не полу.
И да, он испарился в воздухе.
Это может значить только одно.
Здесь только что использовали настоящий пространственный артефакт.
— Замечательно, — морщусь я.
Теперь придётся думать, откуда кожевник столько всего знал, если Гримз меня не предавал. Хотя... похоже, я догадываюсь откуда...
— Ага, — кивает Иона. — Охренеть этот Смотрящий какой страшный. Я слышала о нём, но никогда не видела. Думала, брешут. Ты заметил его татухи? Кстати, где-то я их уже видела...
Забираю из рук Ионы знак Смотрящего, сажусь на табурет, закидывая ноги на пузо Кожевника. Замечаю, как ожившая от шока жаба купается в лужице крови, довольно урча. М-да, чем бы жабы не тешились, дай искупаться в чём-нибудь склизком...
Молчу. Нельзя об этом говорить вслух.
Потому что письмена, которые я увидел на лице Смотрящего, один в один такие же, как в книгах Кости. Те самые, которые типа его личный язык и на расшифровку которых не хватит миллиона лет.
Глава 20
Пока Иона, пользуясь моментом, рыщет по дому в поисках халявы и шарится по карманам кожевника, я думаю... Торопиться же всё равно некуда. Всего лишь находимся на очередном месте преступления с побулькивающим трупаком. Странно, почему он булькает?.. Ну да ладно.
Итак. Факт первый. На лице Смотрящего тату на том же языке, что и книги с манускриптами Кости. Вот тебе и уникальный шифр.
— Иона?
— Ну? Фу-у-у!
Девушка выбрасывает какой-то слизкий ком, вытащенный из кармана кожевника.
— Кто такой этот Смотрящий?
— А ты как думаешь? Самый главный мужик в подполье. Всем заправляет. На нём порядок держится. Иначе давно бы все друг другу глотки перерезали. Я о нём только слышала, думала, брехня. Но Стилет по-любому про него знал.
Осматриваюсь. Вот засранец, он рекомендашку от Гримза стащил. Вместе с конвертом.
— Король подполья, что ли?
— Ага. Типа того. Ого, ты глянь! Эй, шкваркало, на, лопай!
Иона достаёт из очередного кармана кожевника что-то похожее на вяленое мясо, только... продолговатое и на косточке. Кидает жабе, хихикает.
Принцесса переворачивается на лапы, нюхает угощение и... будь я проклят, если не с вселенской ненавистью сверлит взглядом Иону. Краснеет как раскалённый уголёк. Ещё бы, лягушачьи лапки ей явно не по нраву.
Протягиваю руку, и Принцесса в один прыжок оказывается на моей ладони, пачкая её в кожевничьей крови.
— Обижают тебя, моя хорошая? Ты чего такая грязная, ну-ка... — Я протираю подолом рубахи мордашку жабы. — Ну-ну, не вздувайся. Она не со зла.
Иона хмыкает, подходит к столу кожевника, открывает одну тумбочку, вторую...
— Ты смотри-ка... Пепел один. Ещё горячий. Что бы тут ни было, оно сгорело совсем недавно.
— Смотрящий постарался?
— Хрен его разрисованного знает. Короче, поживиться тут нечем. Что дальше будем делать? В анклав не пойду, сразу предупреждаю. Там Костя ржёт как ненормальный и не говорит почему. Теперь-то, конечно, ясно... Веселился ты тут без нас.